На грани времен

Все же решил обойтись без беты. Просьба о замеченных глупостях, ошибках и бреднях писать в комменты. Это то, чего я хочу на самом деле, так что не стесняйтесь.

НА ГРАНИ ВРЕМЕН

Обширный круглый зал был погружен в полумрак. Ни движения, ни живых звуков – только непрерывное отдаленное гудение каких-то машин. Почти любому было бы неприятно находится в этой странной давящей атмосфере. Но единственному здешнему обитателю здесь нравилось. Когда-то. Сейчас ему было все равно.
...Не впервые, далеко не впервые он смотрел со стороны на свое тело. Бестелесные путешествия во время транса были привычны ему еще с юности. Но никогда тело не казалось ему таким чужим, таким маленьким и комичным. Его разум парил высоко и свободно, словно дикий нетч... Нет, не так. Тоненькая невесомая нить соединяла его с оставшейся внизу оболочкой. Он был совсем как те легкие драконы из цветной тонкой бумаги и хрупких палочек, которых он неустанно мастерил в детстве. Они парили высоко, но лишь до тех пор, пока он сжимал моток бечевки в потных от волнения ладонях. Если нить обрывалась, дракон бессильно падал на землю.
читать дальшеИли его подхватывал и уносил порыв ветра куда-нибудь за дальние деревья.
Куда же унесет его самого буря, которая вот вот-налетит, могучая и безжалостная? Надеяться оседлать самый страшный и непостижимый ураган - не безумие ли это, в самом деле? Вот и посмотрим, - сказал он себе. Может быть, получится, может, нет. В любом случае это будет интересно... И правильно. Если изменение, которое он задумал, благое - а он верил в это - опыт удастся. Если нет - его ждут не менее любопытные перспективы. Первое, что он сделал, только начав подготовку к опыту - изгнал из сердца желание успеха и страх неудачи. Только не слишком мудрые люди думают, что нужно чего-то страстно желать, чтобы достичь желаемого. Страсть, волнение, тревога отпугивают удачу, и она улетает прочь. Все происходит в нужное время и так, как нужно. Можно лишь помочь изменениям - тут подтолкнуть, там подправить - тончайшая работа, не терпящая суеты. К тому же он уже сделал все, что требовалось. Оставалось только ждать, и ждать оставалось недолго. Своим обострившимся магическим чутьем он воспринимал приближение решительной минуты. Он был безмятежно спокоен.

* * *
Ослепительная голубоватая вспышка перехода погасла, почти полная тьма болезненно ударила по глазам. Альмалексия заморгала, но усилием воли заставила себя вглядеться в темноту. В помещении быстро светлело - сказывалось действие предусмотрительно выпитого зелья. Она не хотела тратить даже крох магической энергии на простейшие заклинания. Будет драка, и драка жестокая, она не сомневалась в этом. Сота Сил мог показаться кому-то мягким и даже добрым, но ей-то случалось видеть его в бою. Ничего. Она никогда еще не чувствовала в себе столько решимости и уверенности в победе. Пришел ее час, вкус победы был растворен в самом воздухе, даже отвратительная вонь металла и каких-то незнакомых маслянистых веществ не могла перебить его.
Очертания непонятных механизмов проступали тут и там. Рычаги, рычажки, поворотные рукоятки и вентили, толстые металлические трубы и гибкие трубки, похожие на притаившихся змей. А посреди всего этого странно упорядоченного хаоса...
Сперва она не узнала того, кто неподвижно замер в переплетении трубок и веревок, будто нелепая марионетка рыночного шута. До сих пор она видела Сота Сила с одной лишь искусственной рукой - он давным-давно потерял руку в битве и совершенно не был огорчен потерей. Его новая конечность из гладкого золотистого металла умела действовать чуть ли не ловчее прежней, хотя у Альмалексии ее вид всегда вызывал содрогание. Теперь же металлической была вся нижняя половина его тела. Шарниры, тяги, гибкие сочленения, будто у чудовищного насекомого. В металл было заковано и почти все остальное тело мага - не боевые доспехи, а какой-то причудливый корсет. Альмалексии не хотелось даже гадать, как выглядело то, что скрывалось под ним. Лишь правая рука с непомерно отросшими ногтями (год он висит здесь, что ли?) и полускрытое маской лицо были явно живыми, только страшно исхудавшими. Словно бы металл медленно пожирает его плоть, как болезнь, невольно вздрогнув, подумала она. Тот, кого она видела перед собой, не был прежним Сота Силом. Что ж, тем лучше. Тем легче будет совершить должное.
Она медленно приблизилась, вглядываясь неподвижную фигуру, в глаза, открытые, но со странно затуманенным взором, в загадочную полуулыбку. Сота Сил, казалось ничуть не был удивлен ее появлением. Знал? Ожидал ее? Почему же он молчит? Жив ли он вообще? Словно в ответ ее мыслям маг моргнул - медленно, будто рептилия. Альмалексия перевела дыхание. Меньше всего ей хотелось бы, чтобы судьба вырвала у нее из рук ее подвиг. Сота Сил был жив. Пока жив.
- Приветствую тебя, божественный Сет! - нараспев, с усмешкой произнесла она. Никогда она не обращалась к нему так. Они ведь были старыми приятелями. Вот и сейчас она у него в гостях - по-приятельски, запросто... Альмалексия рассмеялась в голос - она больше не могла сдерживать растущий в ней недобрый восторг.
- Рад ли ты меня видеть? Соскучился? Столько времени прошло... Знаешь, а ты слегка изменился, но, пожалуй, тебе идет. Ты похож на паука в своей паутине. С детства ненавижу пауков. Тихие, коварные твари, вечно прячутся по темным углам... Что ты делаешь в этой дыре между кирпичами, великий Сет? Сейчас, когда наш дом трещит по швам? Тебя же вечно нет как раз тогда, когда ты нужен. Ты всегда чем-то очень-очень занят. То глупыми неучами, то своими заводными игрушками... Вечно ускользающий, навсегда опоздавший... Ты не представляешь, как ты жалок, старый полумертвый паук. А скоро станешь совсем мертвым. Ведь я пришла убить тебя. Для тебя ведь это не сюрприз, правда? Расскажи, какие подарки для меня приготовил - я ведь даже отсюда их чувствую. Как жаль, что я пришла другим путем! А здесь? Что меня ждет здесь? Огонь прольется с потолка? Пол провалится? Что ты молчишь? Так удивлен, что онемел? Или охрип от заклинаний и не успел сковать себе новый голосок?
Она умолкла, устав слышать лишь звук собственной речи. Губы мага даже не дрогнули, изогнутые все в той же легкой усмешке. Внезапно она почувствовала, как в ее душе поднимается безотчетный страх. Что же такое великий чародей готов на нее обрушить, если он так спокоен, так уверен? Что-то чудовищное. Что-то, что она проглядела. Проклятие! Она вцепилась обеими руками в волосы, пытаясь сосредоточиться, вновь призвать свой пророческий дар, не посещавший ее уже очень давно. Пустота. Ничего. Ни проблеска!
Нет, нет, не может быть, чтобы дар ее покинул! Все дело в этом проклятом месте. Какая-то хитроумная защита - поставленная Лордом-Чародеем именно против нее. Но это ему не поможет! Она чувствовала, как гнев поднимается в ее душе, будто лава Красной Горы, наполняя все тело звенящей силой. Она закружила по комнате, не в состоянии оставаться на месте, вглядываясь то в зловещие механизмы, то в недвижимую фигуру распятого среди них чародея. И говорила, говорила, пытаясь развеять пугающую тишину.
- Лучше бы тебе выпустить на меня все, что приготовил, прямо сейчас. Потому что я не буду ждать. Не притворяйся беспомощной жертвой. Тебе не устыдить меня молчанием и бездействием - я не отступлюсь. Слишком многое стоит на кону. Время Альмсиви прошло, Морровинду не нужны пустые мечтатели и поэты, ему нужна единственная королева-богиня, могущественная и решительная. И так будет!

***
Сота Сил равнодушно следил - не глазами - как Альмалексия кружит вокруг его неподвижного тела, словно никс-гончая вокруг раненого гуара. Это было, пожалуй, немного забавно. Других чувств не было. Перед ним была не бывшая соратница, а всего лишь орудие, один из важных инструментов, необходимых для исполнения его плана. Это был ее собственный выбор - стать орудием, хотя она и не подозревала об этом. Сожаление теперь неуместно и бессмысленно. Оно вообще всегда неуместно. Если ты совершил ошибку - исправь. Если ошибку или злодеяние сотворил другой, постарайся обратить это во благо. Сота Сил не жалел ни о чем. Он просто ждал. Все должно было совершиться вот-вот.

* * *
Лорд-Чародей все так же смотрел сквозь нее ничего не выражающим взглядом сонной рептилии. И Альмалексия почувствовала, как с грохотом рушатся все преграды на пути гнева. Багровая пелена заволокла взгляд, руки до боли вцепились в боевой посох.
- Молчишь? Издеваешься надо мной?! - прошипела она. - Что ж, ты упустил свой шанс сказать последние слова. Дальше ты будешь только кричать!

* * *
Он часто думал о том, как это произойдет, хотя понимал, что все предположения бессмысленны. Нет, он не боялся боли, предсмертных мук – уходить от боли при помощи холодного разума – это была одна из первых техник, которые он освоил давным-давно. Сейчас, когда связь его души и разума с телом была так тонка, это вообще не составляло проблемы. Но сам момент, когда оборвется нить... Впрочем и это не страшило его, скорее интриговало, дразнило. Он никогда не пытался познать эту последнюю тайну раньше времени – немудро стремиться во тьму полной неизвестности, когда и на ярком дневном свету хватает загадок. Теперь время пришло.
С любознательностью экспериментатора он наблюдал, как там, внизу, разъяренная женщина вскидывает посох, как из затейливого навершия вырываются шипящие змеистые лучи, как дергается в своих путах гротескная фигура. Тонкая связь натянулась до предела – и лопнула с заполнившим вселенную звоном.
... Это не было ни падением, ни полетом. Что-то третье, чему нет названия ни на одном языке. То, что было им, кружилось в безумном водовороте. Магическая сила, высвобожденная яростью Альмалексии, странным образом соединилась с ветром из-за грани мира. В этом была опасность, но был и восторг. Он давно не испытывал таких сильных эмоций. Скорее всего, вообще никогда, даже тогда, когда юным учеником правильно прочел свое первое заклинание. Если бы он мог сейчас смеяться и петь, он смеялся бы и пел, как сумасшедший. Абсолютная свобода, почти безграничное могущество! Он чувствовал, что для него нет теперь ничего невозможного. Он вполне мог бы стать новым Лордом даэдра или обрести иную удивительную судьбу в Этериусе. Мог бы, пожалуй, и начать все заново в любом из иных миров и в любом из времен – ибо все они были распахнуты перед ним. Он видел мир, где был юным нищим скитальцем в чужих землях – его родина лежала в руинах, но он с надеждой смотрел вперед. Видел мир. Где Морровинд никогда не знал власти Империи. Видел мир, где темная власть Сердца Лорхана не коснулась ни его, ни его друзей. И много иных, удивительных миров, большинство из которых и вовсе не были Нирном. Он мог бесконечно перебирать их, словно сокровища или устремиться к любому из них, чтобы обрести новую жизнь.
Внезапно одна мысль проникла сквозь это опьяняющее марево, и эта мысль была о цели. Ты что-то забыл, ты должен вспомнить. Назойливая, словно жужжащее насекомое, она не отступала, вызывая досаду, не давая насладиться восторгом бесконечности. Она становилась все отчетливее – и это изменение превратило вечность в подобие времени. Память вернулась в яркой вспышке. На миг он ощутил ужас, но тут же привычка смирять чувства оковами разума взяла верх. Еще не поздно. Его разум вцепился в незримые поводья. Ничего не произошло, словно он попытался голыми руками провернуть намертво приржавевшее колесо. Запредельный ветер, который только что готов был отнести его куда угодно, не соглашался лишь на одно направление – назад.
Он удвоил, утроил старания, одновременно уговаривая неведомую силу, как он уговаривал бы строптивое животное, если бы не сумел подчинить его. Напрасно. Напряжение не было материальным, но было от этого ничуть не менее мучительным. Ему казалось, что словно бы тает, истончается. Может ли его сущность истаять совсем? Черный огонек отчаяния вспыхнул на миг – и погас под дыханием неколебимой решимости и спокойствия. Все будет так, как должно быть, нужно лишь сделать все возможное – а если не выйдет, то и невозможное.
Он перестал думать об исходе своего опыта – только о цели и своем стремлении к ней, превратил свой разум в холодную, отточенную и нацеленную стрелу. И в тот миг, когда стрела уже готова была сломаться о непреодолимую преграду, рассыпаться в прах, что-то неуловимо сдвинулось в окружающем «нигде». И стало проворачиваться, все быстрее и легче, словно в гигантский механизм добавили масла и сбили слой ржавчины. Уже не он понуждал запредельную стихию, она сама несла, волокла его с невероятной скоростью – назад и вниз.
Перед тем как надолго погрузиться в прохладный бесформенный туман, вне мыслей и чувств, так похожий на первоматерию в самом начале творения, он подумал о том, что невозможное иногда возможно.

* * *
Альмалексия медленно приходила в себя. Она задыхалась. Нестерпимый смрад сожженной плоти и раскаленного металла заполнял ноздри и горло, ей пришлось несколько раз сглотнуть противный комок. Она смутно помнила, как посылала молнию за молнией в омерзительное существо в рукотворной паутине и как это существо содрогалось – вяло и беззвучно. И что же – уже все кончено? Так просто! Она вгляделась в изломанные, опаленные останки – и тут же прикрыла глаза. Но она знала, что навсегда запомнит это – содранный лоскутами, перекрученный, потерявший форму металл, иссушенная, сморщившаяся плоть, разинутый рот – не потому что ее враг кричал, умирая - она не услышала даже стона – просто обычная шутка смерти. Уйти вот так – не сопротивляясь, не сказав ни слова, даже не вскрикнув. Какое ледяное презрение, какая... гордыня! Да, именно так – чудовищная гордыня! Как же мудро она поступила, уничтожив этого хитрого, скрытного мерзавца! Если бы она не сделала этого, он мог бы разрушить все, что ей дорого. Погубить мир, который она призвана спасти. Что ж, теперь этому не бывать. Теперь осталось только приготовить хорошую ловушку для «избранного» глупца. Это будет нетрудно, он ведь глотает любые басни, как желторотый птенец. Интересно, не могут ли забавные создания почившего мастера помочь ей в этом? Да-да, отличная мысль! Он смеялся над ней, а теперь она посмеется над его затеями.
Вспышка – и куполообразный зал опустел. Только замершие в молчании и неподвижности мертвые механизмы и их такой же мертвый создатель.

... Глубоко внизу, в надежно укрытом потаенном зале, в абсолютной тьме тускло засветились два красноватых огонька. И продолжали наливаться рубиновым светом – очень медленно, почти незаметно. Но неуклонно и уверенно, как разгорающаяся заря.