Памятник таинственно мерцает. Мягко светятся флаконы возле постамента. Больше ничего светлого в унылой сцене нет, даже яркие краски топчущихся группками и поодиночке у подножия мехов словно бы выцвели.

- Отвратительно! Все сильнее жалею, что согласился на эту авантюру. В жизни не думал писать дурацкое завещание, но теперь напишу. Из одного пункта: «Никогда! Никаких! Памятников!»

- Расслабься. Это же весьма забавно, согласись. Было бы куда хуже, если бы ты оказался там… внутри. Небось, пришлось бы лежать на смертном одре и видеть эти же унылые физиономии вокруг. Или смотреть на чей-нибудь другой памятник. Например – Дрифта.

- Вот же урод моральный! Так и знал, что ты его все еще ненавидишь! Если только…

- Глупости. Мы же с ним недавно вполне мило общались. Интересно было наблюдать, как он борется со своими конечностями – верхние очень хотели схватиться за мечи, нижние – удрать. Но он справился – ради тебя, полагаю.

- И тем сильнее мне хочется это прекратить.

- Оно и так скоро закончится. Ваш гений сказал – не больше часа. Кстати, ему самому досталось едва ли не хуже всех. Этот чемоданчик… хм.

- Да уж. Кажется, я впервые поверил, что все честно – сам он бы вряд ли такое себе придумал. Похоже, у него какая-то подсознательная фиксация на чемоданчиках… Ну, вот скажи мне, почему все так… мерзко? Уж насколько я считал себя циником…

- Ты? Тебе просто не приходилось видеть настоящих циников. По сравнению с некоторыми ты законченный романтик. Как и большинство вашей братии.

- Прекрати болтать, а? Даже если у тебя это компульсивное, все равно – заткнись!

- Но ты вроде бы задал вопрос…

- Забудь. Не вопрос это был. Просто гнусно, вот и все. Как будто наблюдаешь… угасание. И не можешь ничего сделать…

- А вот тут ты ошибаешься. Можешь. Точнее, мы все вместе можем – хотя бы попробовать. Ведь, если верить этому прогнозу, им – и всем нам вообще – особо нечего терять.

Бело-красный медик несколько долгих секунд смотрит на большой экран, потом поворачивается к длинному ряду платформ, на который указывает неподвижная, как замершая стрелка неумолимого прибора рука широкоплечего черно-фиолетово-золотого меха. Вглядывается в спокойные спящие лица, скользит взглядом по кабелям, протянутым к перемигивающейся огоньками темной колонне в углу. И медленно кивает.